Кадр любой секунды наших с Артуром встреч – открываю дверь (у него ведь всегда была открыта дверь!) – и мы начинаем хохотать.
Он слово – я слово, постоянный хохот, так было всегда. Иногда это даже и не слова были – интонации? не всегда даже и они.
Какие-то электрончики шуровали между нами туда-сюда, перенося смыслы, невыразимые словами.
Между вот этими двумя кадрами — несколько секунд:
Это был наш такой камертон искренности – какие-то реплики, анекдоты, шутки – едкие и терпкие. Всякий вздор, чепуха, игры воображения и абсурда — и снова хохот.
С тех солнечных дней у меня именно так и заведено – если мой внутренний, прочно поселившийся в моём внутреннем мире Артур хохочет – значит всё правильно, всё хорошо.
Между этими двумя кадрами — опять всего несколько секунд:
При встрече Артур не просто здоровался – он всегда обнимал, это всегда были крепкие, искренние объятия его сильных рук.
В те безмобильные времена Артура было легко найти – надо было просто пойти по центру. Обязательно кто-нибудь попадётся по пути:
– Привет! Только что Артура встретил, тебя спрашивал…
Или:
– Привет! Пошли к Артуру, он у Тарских ворот должен быть…
Или:
– Артура видал?
– Только что по Любинскому шёл…
Дальше остаётся идти в указанном направлении — и почти сразу был слышен его хохот.
Однажды летом я шёл по набережой от Ленинградского моста к Артуру. Кого-то встретил:
– О, привет! Ты куда?
– К Артуру! – и мы пошли к нему вместе.
К Артуру всегда можно было прийти вместе с кем-нибудь – никогда не было никаких мыслей удобно будет или неудобно. Гостям Артур был рад всегда и даже самый незнакомый человек был принят, ему тут же был рассказан самый свежий анекдот, прочтён самый свежий стих — и опять хохот!
– Куда идете?
– К Артуру!
– О, я с вами!
Проходим пару шагов:
– О, поди, к Артуру идёте? — встречаем мы кого-то ещё.
Встреченные стали встречать уже каких-то своих друзей — буквально за пять минут набралось нас уже человек десять. Естественно, по пути от нашего шествия отбегали гонцы в магазин, возвращаясь с лёгким вином и закусками.
К цирку, где жил Артур, нас уже пришла увесистая радостная толпа.
Артур много писал ангелов — и раздавал их, дарил, всем дарил.
– Я должен написать ещё двести миллионов ангелов! — убежденно говорил он. — У каждого должен быть свой ангел, как ещё?
Похоже, он раздал нам всех своих ангелов – и, видимо, не оставил себе ни одного.
Артур любил рифмы.
Вот и теперь – 40 дней после его смерти совпали с его днём рождения. Рифма смерти и жизни, чёрного с белым, слез и смеха – всё, как у него в стихах.
Дождь в солнечный день.
Как-то так вышло – любой кадр из моих воспоминаний об Артуре, любая секунда – происходила солнечным днём.
В Омске должен появиться памятник: Хохочущий Ангел-Солнце, с раскрытыми объятиями. Ангел, с картин Артура и похожий на него самого.
Омск обязательно должен найти ему место – где-нибудь неподалёку от Петровича и Любочки – ангел, который мог бы обнять каждого, и которого мог бы обнять каждый горожанин.
Пусть он сияет — затёртый нашими объятиями.
Текст — Саид Абишев
Фото — Егор Николаев и Саид Абишев